Неточные совпадения
«Это у злых и
старых вдовиц бывает такая чистота», — продолжал про себя Раскольников и с любопытством покосился на ситцевую
занавеску перед дверью во вторую крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда он еще ни разу не заглядывал.
В прочих комнатах везде было светло, чисто и свежо.
Старые, полинялые
занавески исчезли, а окна и двери гостиной и кабинета осенялись синими и зелеными драпри и кисейными
занавесками с красными фестонами — всё работа рук Агафьи Матвеевны.
— Я-то думаю: кто пришел? А это сам барин, золотой ты мой, красавчик ненаглядный! — говорила старуха. — Куда зашел, не побрезговал. Ах ты, брильянтовый! Сюда садись, ваше сиятельство, вот сюда на коник, — говорила она, вытирая коник
занавеской. — А я думаю, какой чорт лезет, ан это сам ваше сиятельство, барин хороший, благодетель, кормилец наш. Прости ты меня,
старую дуру, — слепа стала.
Горницы у Тараса Семеныча были устроены по-старинному, низенькие, с небольшими оконцами, запиравшимися на ночь ставнями, с самодельными ковриками из
старого тряпья, с кисейными
занавесками, горками с посудой и самым простеньким письменным столом, приткнутым в гостиной.
Наконец они добрались до комнаты Лихонина. Ключа в двери не было. Да обыкновенно ее никогда и не запирали на ключ. Лихонин толкнул дверь, и они вошли. В комнате было темно, потому что
занавески были спущены. Пахло мышами, керосином, вчерашним борщом, заношенным постельным бельем,
старым табачным дымом. В полутьме кто-то, кого не было видно, храпел оглушительно и разнообразно.
Матвей попробовал вернуться. Он еще не понимал хорошенько, что такое с ним случилось, но сердце у него застучало в груди, а потом начало как будто падать. Улица, на которой он стоял, была точь-в-точь такая, как и та, где был дом
старой барыни. Только
занавески в окнах были опущены на правой стороне, а тени от домов тянулись на левой. Он прошел квартал, постоял у другого угла, оглянулся, вернулся опять и начал тихо удаляться, все оглядываясь, точно его тянуло к месту или на ногах у него были пудовые гири.
Тот же был
старый покровский дом с своею террасой, с сдвижным столом и фортепьянами в светлой зале и моею бывшею комнатой с белыми
занавесками, и моими, как будто забытыми там, девичьими мечтами.
Перекрестив их, я часто останавливалась посередине тихой комнатки, и вдруг изо всех углов, от стен, от
занавесок поднимались
старые, забытые молодые видения.
Николай и Ольга с первого взгляда поняли, какая тут жизнь, но ничего не сказали друг другу; молча свалили узлы и вышли на улицу молча. Их изба была третья с краю и казалась самою бедною, самою
старою на вид; вторая — не лучше, зато у крайней — железная крыша и
занавески на окнах. Эта изба, неогороженная, стояла особняком, и в ней был трактир. Избы шли в один ряд, и вся деревушка, тихая и задумчивая, с глядевшими из дворов ивами, бузиной и рябиной, имела приятный вид.
Действие происходит в уездном городе. Комната, оклеенная дешевыми обоями;
старая мебель; одна дверь прямо, выходная, другая в соседнюю комнату; окна с ситцевыми
занавесками.
Цирельман и его жена Этля —
старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили на краю местечка, снимая угол у вдовы сапожника, которая, в свою очередь, нанимала за два рубля целую комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как сарай, комнате, вымазанной голубой известкой, стояли прямо на земляном полу не отгороженные никакими
занавесками две кровати: у одной стены помещалась вдова с четырехлетней девочкой, а у другой — Цирельман с женой.
Небольшое зальце было убрано весьма просто, кое-какая сборная мебель, кисейные
занавески,
старые клавикорды, а по стенам портреты Ермолова, Паскевича, Воронцова и две литографии, изображающие подвиги простых русских солдатиков: умирающего рядового, который передает товарищу спасенное им полковое знамя, да другого, такого же точно солдата, с дымящимся фитилем пред пороховым погребом, в то время, когда малочисленные защитники укрепления почти все уже перебиты да перерезаны огромными полчищами горцев.
Перед благословенным образом покойной жены его тихо мерцала там лампадка, которую никогда не забывала зажечь на ночь
старая Максимовна, и свет этой лампадки слабо озарял предпостельный столик со свечой и графином воды, кисейную
занавеску, несколько книг на окошке, девическую кровать, застланную чистым, свежим бельем и тщательно, как всегда, приготовленную на ночь.
Приготовляемся к съезду петербургских лавочных приказчиков. Одну четверть водки настаиваем черносмородинным листом, другую — рябиной. Горничная Марья Дементьевна шьет флаги из
старой юбки и красной
занавески для украшения зала съезда. С поваром составили карточку легкой закуски, которая будет предложена съезду. Вот эта карточка...